Доброволец Валерий Пузик – человек, меняющий Одессу: «Война все равно остается в твоей голове, даже если о ней не говоришь»

Боец Добровольческого украинского корпуса, художник, писатель, режиссер, журналист Валерий Пузик – пример мужественного воина и тонкой творческой натуры

Говорят, мир существует благодаря энергии, исходящей от противоборства Эроса (назовем его «инстинктом жизни») и Танатоса («инстинкта смерти»). Человечество беспрестанно балансирует на тонкой ниточке, протянутой между силой созидания и силой разрушения. Эти два начала так тесно переплелись, что отыскать их можно в чем угодно. Например, в войне. Она рушит города, обрывает человеческие жизни, разрушает привычный уклад, сводит на нет ожидания, обезображивает отношения, деформирует чувства, перечеркивает ожидания. Но она способна быть и катализатором созидательной энергии. Война умеет создавать новое. Особенно если в зоне боевых действий оказывается художник – в широком смысле этого слова: живописец, писатель, актер, музыкант, кинематографист… Тогда он своим творчеством умело, сознательно или невзначай, уравновешивает деструкцию войны.

Наш сегодняшний герой – художник, писатель, режиссер, журналист и боец Боец 5-того отдельного батальона «Артилерия» Добровольческого украинского корпуса «Правого Сектора» (ДУК ПС) Валерий Пузик. Молодой парень с добрыми чертами лица и мягкой украинской речью, глубокими умными глазами и по-детски открытой улыбкой легко представляется в художественных галереях, на лекциях или тренингах, с книгами в руках, собеседником в беседе о метафизике.

В блиндажах или окопах, с автоматом и в бронежилете на самом деле представить его труднее. Впрочем, украинцы уже давно убедились, что надежные и умелые вояки не обязательно должны напоминать брутальных героев боевиков – в жизни мужество и сила не наиграны, они органично прорастают из поступков; и ведь именно такие наши бойцы. В особенности – добровольцы, бросившие привычный жизненный уклад, оставив родных ждать и надеяться, отложив на потом свои планы, замыслы и проекты, научившись в одно мгновение быть настоящим воином. Ведь ты или с рождения преисполнен чести и достоинства, ответственности и любви не на словах, или же найдешь отговорки, но не способ действовать. Однажды просто понимаешь, что по-другому не сможешь – и просто делаешь то, что считаешь целесообразным в той или иной ситуации.

«Это случилось в июле. Ко мне позвонил с Луганска мой хороший друг, родом с Хмельницкого, и рассказал, что он ранен. После этого появились мысли: «Почему он, а не я?», «Нужно ехать». У меня большая семья. Как представишь, что всем нужно будет собирать вещи и покидать дом, то это страшно. Лучше остановить врага там, не дать ему двигаться дальше, не пустить его дальше. Потом все больше знакомых начали идти добровольцами, расходиться по батальонам. Большинство парней пошли в ДУК. В частности, там был мой друг –Максим Крывцов. Собственно, от него я обо всем узнавал: о том, какая атмосфера на вышколах, как там на базе. Его оценка происходящего для меня послужила критерием выбора батальона, – вспоминает Валерий Пузик, как попал на фронт. – Не знаю, как у других, но в ДУКе у нас был дух, ощущение дружественного плеча друг друга. Когда я начинал снимать, фотографировать, рисовать, мне всячески способствовали, поддерживали. Эти люди теперь – мои друзья. Они понимали то, что я делаю».

Альберт Камю: "Я принадлежу к замечательной, стойкой нации, которая, невзирая на тяжкий груз заблуждений и слабостей, смогла сохранить и уберечь то главное, что составляет ее величие и что ее народ постоянно – а его избранники временами – пытается выразить все четче и яснее. Я принадлежу к нации, которая четыре года назад начала пересмотр всей своей истории и которая нынче среди развалин спокойно и уверенно готовится переписать эту историю заново, попытав счастья в игре, где у нее нет козырей. Моя страна стоит того, чтобы любить ее трудной и требовательной любовью – моей любовью. Моя страна, я уверен, теперь стоит того, чтобы за нее бороться, ибо она заслуживает высшей любви"

В ДУК ПС Валерий отправился, руководствуясь не столько идеологическими нюансами, сколько доверием к людям, которых знал и которые воевали в ДУКе. Во время войны доверие – один из китов, на котором держится мир. Момент, когда ты понимаешь, что пребываешь на грани жизни и смерти, обостряет человеческие отношения, оголяет сущность, натуру человека. В максимальной точке экстремума начинаешь понимать, кто есть кто, на кого можно рассчитывать, о ком стоит вовсе забыть. Война открывает скрытое, война меняет людей, война трансформирует круг общения – кто-то уходит, канув в Лету, кто-то приходит, чтобы остаться в твоем настоящем. Экзистенциальные ситуации становятся своего рода откровением.

«На самом деле в прошлом осталось больше людей, чем пришло новых. Этот нюанс такой. Когда ехал, все отговаривали меня. И друзья отговаривали. А когда я собирался и попросил о помощи, то отозвались совершенно другие люди, о которых я не подумал бы, что они помогут. Это такое, удивительное», – рассказывает ДУКовец. Добровольцев государство не обеспечивало экипировкой, но, впрочем, бойцам помогали получить необходимое для ведения боя и жизни на фронте в самом подразделении и самые что ни есть всемогущие волшебники – волонтеры.

«В ДУКе нам выдавали бронежилеты, каски, тактические очки. Да и оружие выдавали. В основном все нужное нам добывали волонтеры. Поэтому я как-то особенно и не разыскивал себе бронежилет или что-то другое, – продолжает свой рассказ о военных буднях Валерий Пузик. – С помощью волонтерских инициатив такие вопросы решались: они связывались, расспрашивали, что нужно – каска, берцы… Волонтеры занимались зачастую каким-то подразделением. Штурмовиками ДУКа, например: кто-то специализировался на помощи 1-ой штурмовой роте ДУК, кто-то опекался 2-ой штурмовой ротой. Меньше занимались артиллерией ДУКа, потому что мало кто знал о нас, да и сейчас мало кто знает, наверное (смеется). Нам помогали, но, бывало, чего-то все равно не хватало».

«Не хватало нормальных наушников. Когда стреляешь из 120-ки или 82-ки (артиллерийские орудия калибром 120 и 82 мм, - «048.ua»), то потом в ушах слышишь звон, это влияет на тебя. Странное такое состояние: ты ходишь, с тобой разговаривают, а ты не слышишь слов, только такое – дз-з-з-з-з! Сначала я выезжал на полигоны и видел, как стреляют, как это происходит. Я был готов к стрельбам, к этому звону. Когда поставили 120-ку, сначала было действительно громко. Но привыкаешь со временем. У тебя есть секунда, когда мина опускается в ствол, чтобы сделать несколько шагов назад, попытаться максимально закрыть уши. А потом перепонки приспосабливаются к этим звукам. В Опытном я уже не обращал на это внимание. Привыкаешь. Уже отлажено исполняешь команду и алгоритм: закидываешь 5 мин, отходишь, приседаешь, офигеваешь, приходишь в себя», – делится первым артиллерийским опытом Валерий. Артиллерия – это его сознательный выбор. Сначала он проходил подготовку как штурмовик, потом случилось поработать в информационном отделе ДУК ПС – в «ДУК-інфо». Казалось бы, находишься на фронте, делаешь то, что у тебе отлично поучается, способствуешь важному делу – распространению информации о войне, но Валерию Пузику это было не по нутру.

«Много говорили о том, что это война позиционная. И поэтому ситуация от артиллерии больше зависит, чем от штурмовиков, хотя от них тоже много чего зависит. Это, как минимум, прикрытие для ребят, находящихся ближе к линии соприкосновения, к вражеским позициям. На Шахте (Шахта «Бутовка» расположена вблизи Донецкого аэропорта, одна из самых горячих точек в зоне АТО, которую регулярно обстреливают вражеские силы, – «048.ua») 300-500 метров – и были первые вражеские окопы. Нашей задачей было максимально точно гасить огневые точки: корректировщик их видит, и нужно как можно быстрей после этого засыпать их минами. Не было смысла работать в «Дук-інфо». Когда я сказал, что перехожу в артиллерию, все насторожились: зачем – тебе и здесь нормально. Но писать – это одно, а когда едешь воевать – это совсем другое. А желание воевать было больше, чем желание писать о ребятах, которые воюют», – обосновывает свой выбор Валерий.

По образованию Валерий Пузик художник-дизайнер. До войны он работал журналистом, писал прозу, презентовал собственные художественные выставки, снимал документальные короткометражки («Вулиця», 2010, «Уламки»,2014, «Перемирие»,2015). А еще наш герой выступил в качестве художника-постановщика в экспериментальной короткометражке «Балада про Заблудлого» (2010) и сценаристом игрового фильма «Дорога до життя» (2014). Художники, как правило, тонко организованы, восприимчивы, впечатлительны, способны увидеть нечто необычное в обыкновенном. Попадая в омут военных событий, творческие личности рискуют получить overdose различного рода впечатлений. В таком случае, чтобы уберечь себя от ужасов войны и напряжения, неизвестности и сложностей, существует единственный выход: творить. С собой в ДУК Валерий взял несколько ручек и два блокнота – планировал в свободную минутку записывать по минимуму размышления, наблюдения, очерки. Сначала не планировал рисовать, но через 2-3 месяца начал обращать внимание на бумагу, досточки, ящики от боеприпасов, поверхности которых можно было бы использовать для создания картин. А как-то в телефонном разговоре со своим бывшим работодателем Валерий упомянул о желании фотографировать, фиксировать происходящее вокруг – да вот незадача: фотоаппарата под рукой нет. И он прислал ДУКовцу фотоаппарат – так началась видеоэра.

«Как-то все постепенно приходило. Сначала я много писал, потом произошел переход на фотографию, тогда появилось видео, и аж только потом я начал рисовать. Словами зафиксировать картинку сложнее. Фотография – это быстрее и проще: ты сфоткал – и оно уже есть. А слова – это испытание формой. А на самом деле четыре компонента – слово/текст, фотография, видео и рисунки/графика/живопись – вместе дают цельную возможность раскрыть то, что там происходит. Текст – это хорошо, но его недостаточно», – очертил творческую хронологию Валерий.

Андри Барбюс: «Материал войны - это мы. Война состоит только из плоти и душ простых солдат»

На презентации выставки картин Валерия Пузика «Відлуння» посетителей пригласили также на просмотр черновых материалов для будущего документального фильма о Шахте Бутовка, ДУК, побратимах и войне. Видео снимал сам Валерий и его побратимы. Первоначально не было никакого замысла – ни снять фильм, ни написать роман, ни подготовить выставку картин, посвященных отголоскам войны. Наш герой просто ехал защищать родную землю. Не было грандиозных творческих планов – все происходило органично.

«Мы просто снимали видео. Я дал Максиму (побратиму, - «048.ua») кмеру, он был на ротации в Песках и снимал там ролики. Мы даже не думали, что у этого материала будет смысловая нагрузка. Но потом для «Дук-info» я смонтировал первую короткометражку «Перемир’я». Это было в феврале этого года. О событиях первых дней тогдашнего перемирия, которое вроде бы как вступило в силу, а у нас было в тот день двое погибших и 5 контуженных и раненых разной степени сложности. А потом я зашел в интернет и прочитал, что на самом деле это уже было перемирие. Я понял, что в контексте истории 10 минут что-то да значат. Голоса ребят я специально отдалил на видео, чтобы это было как фон, как ассоциация; они говорят о погибших, о том, что нужно их вещи собрать, запаковать, отдать...Для меня этот фильм очень много значит», – сознается творческий доброволец. Валерий и его друзья-побратимы стали главной движущей силой фильма, который пока в процессе создания.

«Нас было трое: я, Вовчик и Жорж. У каждого из нас была камера, мы все снимали то, что происходило вокруг. Это была фиксация того, что происходило с нами. Там есть моменты, которые понятны тем, кто был там: когда остаешься вечером в доме, горят свечи, играет тихая музыка, а мы шутим – и это черный юмор, свой, фронтовой. Я потом долго не мог отойти от него, отвыкнуть, –смеется Валерий, припоминая фронтовое время, – Когда снимал, то отдельно сцены не выделял. Нас было 30 человек – всех показать было нереально. Выделились 4 персонажа: водитель Арсен, Чеснок, Киев (он сам с Крыма, но поехал воевать, а отец остался в Феодосии) и Максим. Там много персонажей второстепенного плана, появляется много лиц, но все держится на 4-ох персонажах. Я еще и не успел весь отснятый материал просмотреть: у меня лежит 400 гигов видео, у Жоржа – 200. Мы ездили на разные позиции, так что можно будет проследить, что происходило в разных точках, и получить общую картину»

Связывающим звеном в фильме будет водитель Арсен: он ездил с точки на точку, возил продукты, смену – и Валерий понял, что именно он должен быть той связывающей нитью, которая будет держать все вместе, он поможет сюжету заиграть. Когда была возможность, свободное время, боец с ним ездил по точкам и снимал. Для добровольцев этот фильм будет важен; они будут ощущать события, контексты, мессиджи по-особенному, пропуская кадры сквозь свою память, рапидом включая свои воспоминания. Но для каждого зрителя найдется что-то, что удасться почерпнуть после просмотра.

«Можно будет увидеть, как война превращается в рутину и способ существования. Ты четко знаешь алгоритм: ты ложишься спать, ты просыпаешься и должен сделать это, это и это. Генераторы включаются в определенное время. Не зарядил телефон – это твои проблемы, потому что больше не будет где зарядить. Много нашего ежедневного быта. Много таких моментов, которые не оставят позитивного впечатления. Например, детские комнаты в домах, где оставлены игрушки, книжки. Проходили Водяным, Опытным – все разбитое, сломанное, горелое… Я когда приехал к родителям, то 6-летний племянник клацнул видео, посмотрел на такую детскую комнату и расплакался. Есть там не позитивное», – предупреждает документалист.

В свободное время Валерий продолжал записывать в блокноте свои наблюдения, описывать различные эпизоды, зарисовки создавать, передавать диалоги. Ребята даже шутили, мол, ты нас надумал кому-то сдавать, что все записываешь? А талантливый боец фиксировал словами то, что невозможно было передать камерой.

«За счет книги удастся воссоздать полную документальную картину, так как фильм не сможет подчеркнуть все то, что там происходило. Книга будет документальная, но субъективная», – поделился планами ДУКовец.

На фронте многое ощущается по-другому – это можно будет прочувствовать благодаря творениям Валерия Пузика. В частности, в зоне боевых действий более выразительно проступают моменты, связанные с верой:

«Наверное, это обусловлено мыслями о смерти: не хотелось бы остаться в окопе, под завалом, да и просто, чтобы с телом что-то случилось. В самые опасные моменты вообще ни о чем не думалось – просто быстро ищешь ямку, окоп, чтобы укрыться. Когда танк в Опытном нас обстреливал, мы лежали в коридоре. Думать в тот момент возможно только о том, как спасаться».

Пребывая на передовой, у ребят-ДУКовцев была возможность слушать радио. Это соединяло их с мирным тылом, это был канал поступления информации извне зоны боевых действий. И часто сообщения с тыла воспринимались бойцами с сарказмом.

«Слушаешь, например, по радио аналитическую программу, там говорят о перемирии, о том, что уменьшилось количество обстрелов, а у тебя над головой свистит, прилетает на твою позицию. А по радио люди патриотические песни поют, а ты под обстрелом. Театр абсурда. Я и сейчас, когда уже вернулся домой, телевизор практически не смотрю, особенно про Донбасс, Донецк, Луганск. Все равно там неправда. Бывали дни, когда постоянно обстреливали, а в штабе АТО отчитывались, что ничего нет, не стреляли вообще», – объяснил фронтовик.

Когда же бойцы возвращаются в тыл, то могут столкнуться со своего рода трудностями психологической адаптации. Нужно привыкнуть снова, что здесь люди живут в другом ритме, да и другими ценностями, в других условиях. К тому же, не так много людей сейчас задумываются, запуская салюты, что их сверх-громкое празднование может быть для кого-то условным сигналом.

«Когда я после возвращения с Востока первый раз услышал салют, то хорошо, что не бросился на землю. Нужна моральная подготовка. Когда первый раз приезжал, то понимал, что мне здесь не интересно – я лучше бы там остался, снаряды потягал бы хотя бы, пристрелялся бы. Посмотрел телевизор, эти новости… Вернулся назад раньше, чем закончился отпуск. Это просто понимание, почему там все вот так, а здесь по-другому. Когда я туда только собирался ехать, было достаточно сложно все бросить, от всего отказаться. Я хотел книгу проиллюстрировать, редакторские правки в сценарий нужно было внести. Дружеские отношения, социальные связи – ты все это обрываешь. Когда нас готовили, то после событий в аэропорту мы готовились вернуться оттуда если не инвалидом, то в цинковом гробу. Когда поехали на дальнюю базу, первые из нас поехали в Пески, два дня прошло – и есть погибшие. Это странное ощущение. Это воздействует на сознание», – откровенно рассказывает Валерий.

Смерти украинских военных, по мнению Валерия Пузика, не были напрасными. Да вот только удивляет неуважение государства к добровольцам: даже погибшим не присваивают «участника АТО». Иногда без этого сложно планировать свою жизнь.

«Когда я приехал на месяц в отпуск, то пошел поступать в Карпенко-Карого на режиссера. Но у меня не было печати в военном билете. У меня было написано, что я освобожден от военной службы по состоянию здоровья, а тут оказалось, что приехал с места боевых действий и там должно быть написано, что я уволен с военной службы. С университета я пошел в Минобразования, оттуда меня отослали в военкомат, там мне сказали, что у них нет права выдавать эту справку. Так я даже не смог сдать документы в ВУЗ», – Валерий озадачен. Будет пробовать на следующий раз – может, получится. Удостоверения участника боевых действий (УБД) у молодого человека нет, как и у большинства добровольцев. Справка, выданная «Правым сектором», о том, что он является УБД, не предоставляет льгот и не действует, как официальный документ с Минобороны. Но некоторые маршрутчики с приязнью разрешали ехать бесплатно даже со справкой ПС. Добро и зло на войне по-особенному обостряются, становятся контрастными.

«Война подчеркнула саму сущность человека. Если ты нехороший человек, то там ты не изменишься, будешь нехорошим. Если хороший, то и там ты таким и останешься. Если я занимался творчеством до войны, то и там это проявилось. По рации иногда слышали, что где-то кто-то что-то такое сделал, мародерил, например. Это все проявляется сразу. Буквально несколько дней – и сразу все становиться видным. Человеческая жизнь на самом там деле не ценится. А говорят, что лучше всего делать бизнес там, где не ценится жизнь. И там делают бизнес. Но это субъективное мнение», – размышляет боец ДУКа.

Эрих Мария Ремарк: «Мы не дали себя сломать, мы приспособились; в этом на помогли наши двадцать лет, из-за которых многое другое было для нас так трудно. Но самое главное это то, что в нас проснулось сильное, всегда готовое претвориться в действие чувство взаимной спаянности, и впоследствии, когда мы попали на фронт, оно переросло в единственное хорошее, что породила война, — в товарищество!»

Люди на войне проявляют себя. Валерий еще большей степени раскрылся на войне, как художник. Он писал картины в невероятных условиях: между боями, на базе. Писал для обретения гармонии с самим собой и миром. Писал, чтобы снять напряжение. Писал, потому что образы просились. Сначала художник-ДУКовец находили листки бумаги и фломастеры – с их помощью было легко карикатуры рисовать. Валерий Пузик с помощью имеющихся в наличии материалов в зоне боевых действий писал свои работы. В свободную минуту для успокоения души боец искал гармонию в цветах и красках. Впрочем, иногда вместо красок художник применял кофе, иногда холстом ему служили крышки от ящиков мин: наши смекалистые бойцы умеют преодолевать любые трудности. Есть работы, написанные краской, применяющейся для рисования мишеней на полигоне. Точнее, из дешевого набора красок он мог использовать все, кроме красной, белой и черной, так как именно эти цвета нужны для изготовления мишеней. Некоторые работы созданы с помощью красок для стен и полов, лаков. Потом побратимы, возвращавшиеся с отпуска, привозили карандаши, краски – и они шли в ход.

«Сначала рисовал на том, что под руку попадалось. Потом мой друг Максим вернулся с отпуска и привез мне бумагу и акриловые краски. Потом постепенно понемногу находил краски. Начал обращать внимание, где их можно раздобыть. Так появлялись цвета в палитре, хотя их было мало. В Водяном у меня появились лаки и морилка. Эти коричневые, залакированные работы для меня – символ войны, моих внутренних переживаний, эмоций. Подбор красок происходил в процессе рисования. Я не могу сказать, что специально подбирал. Например, приехал я с Шахты и вижу, что есть фанер, и есть краски. Начинаю ляпать краску – что-то получается, вырастает. А я агрессию свою тем временем скрываю. Сначала работы у меня под орехом лежали, потом я их в комнату заносил и там прорисовывал, подбирал краски. Проступали причудливые лица, в которых можно было узнать меня, думаю, да: это я, внутреннее я, переживания, эмоции», – вспоминает художник, как приспосабливался и как творил. У Валерия с друзьями была договоренность: если с ним что-то случится, то в блокноте есть адрес, куда выслать картины, дневник, флешку. Парень припускает, что в частности для того, чтобы родные увидели, прочитали, как на войне все было, если его не станет, он этим и занимался.

Пред глазами зрителя возникают образы, навеянные воспоминаниями, субъективным восприятием событий и людей. Это уже не бои, а слепки с сознания художника и его побратимов. Это отнюдь не реалистически-фотографическое фиксирование героев войны и происходящего вокруг. Экспрессия картин переполняет камерный экспозиционный зал, в котором поселились причудливые образы. С холстов на нас смотрят добровольцы, воевавшие вместе с Валерием Пузиком в самых горячих точках зоны АТО – в районе ДАПа (Водяное, Опытное, окопы вблизи Авдеевки Донецкой области). Они не одеты в камуфляж, у них нет в руках оружия, но в их глазах читается многотомный сказ о жизни. Первые работы – карикатуры на побратимов. Многие из портретов Валерий дарил своим натурщикам. Но есть работы, которые художнику очень дороги, поэтому они остались с ним. Одесситы часть этих картин могли увидеть на выставке «Відлуння». В названии экспозиции пропущено одно слово, которое и так понятно из контекста, – война. Художник избегает прямоты названия, да и непосредственного воспроизведения военных действий. Натуралистичности не место на его картинах.
«Это в некоторой степени деформация образов, которыми я пользовался до войны. Большинство из них вообще исчезли. Эти боевые действия мне, как художнику, дали намного больше, чем специализированная учеба, чем студии. Появилось понимание, что я должен делать. Изображать войну так, как ее изображает большинство художников, мне показалось не тем, что нужно. Я смотрел разные работы. Они такие…Странные. В прошлом осталось много образов. Мне хочется говорить своими работами что-то тем, кто в будущем, а не просто создавать красивую картинку поп-арт», – рассказывает Валерий. С каждой картиной художника связывает история создания и воспоминания о том, где она была написана, при каких условиях. В названиях нескольких работ можно встретить имя Мария: боец писал Богородицу, ведь на войне покровительницу войск особенно начинаешь чтить. А были работы без названия. Например, диптих, ставший афишей выставки.

«На диптихе изображена личинка, которая есть у каждого в голове. Особенно людей, пребывающих на войне. Это образ человека, которого тебе не хватает, и собственно ты сам. Оно вырисовывалось в процессе. Но когда появилось лицо справа – Марии – я понял, что нужно нарисовать еще и мужчину. А мужчина получился будто бы продолжение этой Марии. Эта личинка в голове связана с верой. Верой во что-то, не могу сказать, во что именно. Но важно, чтобы там вера была. На войне верится. Верится в утро, что оно придет, будет прожитый день и снова утро», - Валерий расшифровует свою работу.

Эрих Мария Ремарк: «Все говорят о мире и о перемирии. Все ждут. Если это снова кончится разочарованием, они будут сломлены, — слишком уж ярко разгорелись надежды, их теперь нельзя притушить, не вызвав взрыва. Если не будет мира, будет революция»

Пока он здесь, в тылу. Будет заниматься своим романом, фильмом, писать новые картины. На его работах начло проступать голубое небо, чего не случалось в зоне боевых действий. Жизнь продолжается. Валерий не особо верит в реализацию Минских договоренностей, но пока активной фазы борьбы на фронте нет, то и смысла нет там находиться добровольцам. «Добровольцам не дают воевать. Мы там не нужны. Если какая-то комиссия приезжает, нам по рации передавали – нужно было быстро собраться, собрать оружие, сменить позицию. Мы долго тренировались, действовали слаженно, а все сложилось так, чтобы ребята не воевали. Если ехать обратно, то все заново нужно начинать. Я не вижу смысла возвращаться на базу и сидеть там. Если бы сказали: «Ребята, возвращайтесь – идем под Волноваху», то я бы сразу поехал, и меня здесь не было бы. Буду пока писать, буду заниматься фильмом. Война все равно остается, даже если о ней не говоришь. К счастью, война уж не снится. Все будет нормально», – Валерий улыбается, и в его улыбке светится то ясное небо, которое начало проступать на его новых картинах.